Василий Баженов — самая удивительная личность в истории русской архитектуры. Каждый россиянин, вероятнее всего, видел или хотя бы слышал о зданиях, к которым приложил руку легендарный зодчий. Однако действительно ли он являлся автором тех построек, что ему приписывают, — еще один вопрос, однозначного ответа на который найти не удалось до сих пор. Большинство его проектов и вовсе остались нереализованными, что не помешало им оказать огромное влияние на архитектуру в нашей стране. О том, кем на самом деле был этот загадочный гений, рассказывает материал «Ленты.ру» из цикла «Жизнь замечательных людей».
1784 год. Москва, дом близ Кремля. В слабо освещенной свечой мастерской за столом, усеянным чертежами дома Пашкова, — уже пятая редакция! — сгорбился Василий Баженов. Седой и сутулый, он зашелся в болезненном кашле. Стоящий перед ним чиновник в мундире с гербовой пуговицей и начищенных сапогах нетерпеливо поморщился, как от зубной боли.
— Извиняйте, здоровье, — кончив кашлять, нахмурился Баженов. — Можете продолжать.
— Требуется уменьшить высоту центрального купола. И фасад переделать. Слишком вызывающе, — посланник протянул архитектору бумаги с правками и откланялся.
— Вызывающе, — устало повторил старик. Еще совсем недавно именно на таком фасаде императрица и настаивала. Щуря глаза, он проводил взглядом чиновника, скрывшегося за дверью. А затем смял послание и поднес бумагу к свече. Огонь только успел заняться, как из угла донесся шум.
— Да что ж делается! — подмастерье подскочил к столу, выхватил горящую бумагу, бросил на пол и принялся ее топтать. — Вы так не дом, вы город спалите!
— Фасад ей не нравится, — Баженов перевел взгляд с тлеющих обрывков бумаги на чертежи. Он уже не верит, что этот проект будет реализован — как было ранее с реконструкцией Кремля, как прямо в это же время происходило с другим его творением в Царицыно. Внезапно уставшее лицо озарила шальная улыбка. — Смотри, Ванька!
Архитектор взял в руки большой лист и развернул его на столе на 180 градусов.
— Вот так и поставим. Фасадом — к переулку. А к Кремлю… — он хрипло засмеялся, — задом.
Приблизительно такая легенда до сих пор ходит в народе об истории создания легендарного Пашкова дома, одного из самых знаменитых зданий Москвы, расположенного совсем близко к Кремлю. Конечно, это не более чем побасенка — даже информация об участии Баженова в проекте строительства не подтверждена письменными фактами и сохранилась лишь благодаря устным свидетельствам. Жизнь этого знаменитого архитектора, творившего почти три столетия назад, в принципе обросла немалым количеством мифов. Но какие из них имели место на самом деле?
«Рисовать я учился на песке»
Обстоятельства рождения Баженова — первая загадка, с которой приходится столкнуться каждому его биографу. По некоторым свидетельствам, он родился в 1737 году, по иным — в 1738-м. Кто-то говорит — в Москве, иные — в Калужской губернии. Однако ранние годы прошли именно в Белокаменной. Вася появился на свет в семье церковного дьякона, то есть свой жизненный путь начал как характерный представитель столичной бедноты — из сословия младших церковных служителей, чей скромный достаток и повседневная жизнь были неотделимы от реалий городских низов.
Сам Баженов о себе говорил, что уже «родился художником» — способности к рисованию у него обнаружились с раннего детства. Мальчик детально и подробно зарисовывал здания на улицах старой Москвы, а еще — надгробия и церковные дворы.
Отец мой, бедный человек, не имел понятия о срочности моей, а хоть и примечал во мне, только у него денег не было отдать меня куда-нибудь учиться. Рисовать я учился на песке, на бумаге, на стенах и на всяком таком месте, где я находил за способ Василий Баженов
Впрочем, отцу все же удалось устроить сына. Он отправил его учиться в Славяно-греко-латинскую академию. Там Вася получил первоначальное образование и был обучен грамоте. В 1750-х юноша начал брать уроки у видного московского архитектора Дмитрия Ухтомского, признанного мастера так называемого елизаветинского барокко, автора Красных ворот, колокольни в Троице-Сергиевой лавре, храма Никиты Мученика на Старой Басманной и даже знаменитого дома-комода.
«Академия художеств мною первым началась»
У Ухтомского мальчик изначально обучался как живописец. С 1751-го он вошел в так называемую архитектурную команду зодчего. Это подразумевало подработку-практику, например участие в отделке Головинского дворца, который восстанавливали после пожара. Разумеется, работы, которые выполнял молодой живописец второго класса, были исключительно ремесленными: раскрашивать обойный холст, «по печам мрамор метать» (расписывать печи под мрамор).
Однако на него уже обратили внимание ведущие московские художники. Подросток быстро завоевал доверие реставраторов.
Я стал учиться живописному у лучших мастеров Василий Баженов
В 1754 году Ухтомского назначили главным архитектором только открывшегося Московского университета. Весной следующего года молодой человек при помощи наставника был зачислен в гимназию при университете. Здесь в специальном художественном классе молодых людей готовили для будущей Императорской Академии художеств. Но она открылась лишь в 1757 году. А пока Баженов ходил в гимназию, где подавал большие надежды и оказался среди первого десятка самых успешных учеников.
Талант не остался незамеченным — юношу приметил известный меценат Иван Шувалов. Фаворит императрицы, благодаря которому появились Московский университет и Академия художеств, предложил перевести юного архитектора в престижную Санкт-Петербургскую гимназию. Шувалов сам отвез Баженова в Санкт-Петербург, передав его на поруки известному архитектору Савве Чевакинскому.
Благодаря Чевакинскому юному подмастерью вновь довелось прикоснуться к истории — он принимал участие в работе над сооружением куполов и колокольни Николо-Богоявленского морского собора. Спустя год учебы и труда Баженов наконец был зачислен в только что открывшуюся Академию художеств, президентом которой стал его благодетель Шувалов. «Был я при строении церкви Николая Морского, при куполах и колокольне, потом Академия художеств мною первым началась», — писал Баженов.
«Французы крадовали мои прожекты»
Баженов и здесь отличился — был старшим по возрасту среди 40 учеников, начавших заниматься в академии, а в мае 1758 года получил на экзамене первое место по успеваемости. Еще через два года по представлению Шувалова Сенат сделал его «архитектурии помощником в ранге прапорщика». Учеба была окончена — Баженова отправили в Европу обучаться у лучших местных мастеров. Путь лежал в Париж, где его наставником стал легендарный Шарль де Вайи.
Де Вайи оказал на русского ученика, должно быть, самое большое влияние
Баженов не раз подчеркивал исключительный талант наставника, отмечая в 1768 году: «Мой же учитель столько был там велик, что я до него во многом не мог дойти и поныне, а после него, кто б там ни был, всякий мне не страшен». Баженова привлекали творческая свобода де Вайи, его богатая фантазия в работе с пространством и формами — качества, которые он старался пестовать и в себе.
В Париже Баженов разработал масштабный проект Дома инвалидов, удостоенный одобрения Королевской академии архитектуры, а в Петербурге, куда позже отправили чертежи, получил звание адъюнкта — помощника профессора.
По некоторым данным, еще одной из работ Баженова стала модель Луврской галереи. Правда, не все было гладко: в воспоминаниях Баженов жаловался на недобросовестных сокурсников.
Во Франции учился в теории, примечал и практику, где все архитекторы сматривали мои дела с большою охотою, а мои товарищи, молодые французы, у меня крадывали мои прожекты и с жадностью их копировали Василий Баженов
Кажется, этой фразой Баженов одновременно изъявлял обиду и хвалил себя. В любом случае об авторском праве в то время и не слыхивали, так что с воровством идей пришлось смириться и молодому архитектору.
«Наша русская академия оскорбила отказом дать мне звание профессора»
Осенью 1762 года начался второй этап зарубежного пенсионерства — Баженов отправился в Рим. Во время путешествия по Италии он был принят в Академию рисунка во Флоренции и Клементинскую академию в Болонье. Этот статус, как и лестные рекомендации парижских архитекторов, стали свидетельством международного признания его мастерства и творческого гения. Проектировал ли он что-нибудь в Италии, неизвестно — сведения о южноевропейской поездке Баженова крайне скудны.
Однако ясно, что пребывание Баженова в Италии омрачилось свирепствующей чумой, опустошавшей страну. Эпидемия, уносившая тысячи жизней, парализовала города: рынки закрывались, дороги перекрывали, а трупы на улицах стали жуткой обыденностью. На этом мрачном фоне разворачивалась личная драма архитектора. После триумфов в Париже он воспринял звание адъюнкта как унижение, а письмам Кокоринова с обещаниями профессуры не верил.
Его пенсионерское жалованье, и без того скудное, задерживалось месяцами
Баженов, вынужденный занимать деньги у случайных знакомых, уже не верил посулам. Даже покровительство сменилось холодом: вместо Шувалова, ценившего таланты, академию возглавил Иван Бецкий — чиновник-бюрократ, презиравший «шуваловских выскочек».
Весной 1764 года Баженову приказали покинуть Рим, выделив дополнительно 200 рублей «на книги». Чума, перекрывшая путь в Неаполь, лишила его главной цели — увидеть раскопки Помпеи, сенсацию века. Вместо античных руин его ждало путешествие по Центральной Италии, где на него напали разбойники.
Денег не хватало катастрофически. Чтобы выжить, архитектор продавал одежду и заложил сундук с книгами, навсегда потеряв его. Баженов надеялся на возвращение на родину, но оно затягивалось. Лишь в конце марта 1765 года Академия художеств попросила посла отправить его в Петербург, снабдив всем необходимым.
«Не пожалел я, что вернулся домой»
По возвращении в Петербург в 1765 году Баженов увидел изменившуюся Россию. Эпоха дворцовых переворотов завершилась: Екатерина II, провозгласившая себя просвещенной правительницей, казалась идеальным покровителем искусств. Однако реальность оказалась суровой. Реформированная Академия художеств, вопреки ожиданиям архитектора, отказала ему в профессорской кафедре, присвоив лишь звание академика.
Звание это само по себе не сулило ни работы, ни финансового достатка. Более того, оно было условным — архитектору предстояло подтвердить его проектом, выполненным по заданной ему программе. Так Баженов стал разрабатывать чертеж загородного малого дворца в Екатерингофе. Замысел не сохранился и не был реализован, однако звание академика 27-летний архитектор оправдал.
А вот академия его ожиданий не оправдывала
Мало того, что попытки Баженова взыскать с организации задержанное заграничное жалованье оказались бесплодными, так ему пришлось еще и унизительным образом расплачиваться за парадный мундир, сшитый для церемонии.
Лишенный профессорской позиции архитектор искал пути реализации. Сведения о его деятельности противоречивы: одни источники рисуют год бесплодных поисков работы, другие упоминают заказы влиятельных особ. Известно, что весной 1766 года Баженов служил архитектором Кадетского корпуса и работал на наследника престола Павла, создавая проекты для застройки Каменного острова.
Его талант привлек внимание фаворита Екатерины II графа Орлова, предложившего зодчему чин капитана в артиллерийском ведомстве. Под руководством Орлова Баженов спроектировал монументальный арсенал, занявший целый квартал, а позже участвовал в разработке Института благородных девиц при Смольном монастыре, но этот проект остался нереализованным.
К концу 1760-х Баженов переезжает в Москву, где получает грандиозный заказ — перепланировку Кремля. Проект, задуманный по инициативе Екатерины II, стал амбициозной попыткой превратить древнюю крепость в символ просвещенной империи. Императрица, озабоченная ветшанием исторического ансамбля, поставила перед архитектором почти невозможную задачу: сохранить древние святыни, но придать Кремлю европейский лоск с просторными площадями и геометрией улиц.
«К бессмертной памяти будущих времен»
Проект Большого Кремлевского дворца стал вершиной русского классицизма. Баженов предложил радикальное решение — возвести гигантский дворец-панцирь длиной 639 метров, который объял бы весь Кремль. Четырехэтажный комплекс должен был включить в себя храмы XV — XVI веков, парадные залы для приемов и служебные корпуса. В планах — амфитеатр на месте Красной площади, овальный форум на вершине холма, интеграция главных окрестных улиц в дворцовый ансамбль. Для демонстрации замысла Баженов создал детальную деревянную модель в человеческий рост, хранившуюся в специальном павильоне (сейчас на нее можно посмотреть в Музее архитектуры имени Щусева).
За время подготовки к проекту Баженов успел жениться. Его избранницей стала купеческая дочь Аграфена Долговая. Чума тем временем уже дошла из Европы в Россию.
В разгар эпидемии у Баженова родился старший сын Константин. Он вместе с семьей поселился в новом доме с видом на Кремль, на территории которого архитектору предстояло навести порядок. Императрица планировала поселиться в сердце Москвы, и для нее нужно было подготовить одно из зданий, так что Баженов разработал еще и царскую резиденцию.
В Кремле Баженов организовал систематическое обучение молодежи, а также устроил рисовальный класс, покупал архитектурные книги. По призванию он вполне мог быть педагогом — воспитание последователей давалось ему легко и не требовало особого напряжения.
К осени 1771 года чума, опустошавшая Москву, достигла апогея. Примитивные методы борьбы только ухудшали положение, провоцируя хаос и беспорядки. 15 сентября толпа, охваченная яростью, ворвалась в Кремль, разгромив Чудов монастырь. Баженов, живший по соседству, вероятно, был свидетелем этих тревожных событий.
Закладка Большого Кремлевского дворца состоялась 1 июня 1773 года. Текст для закладной доски Баженов сочинил сам.
К славе великой империи, к чести своего века, к бессмертной памяти будущих времен, к украшению столичного града, к утехе и удовольствию своего народа Василий Баженов, текст для закладной доски Большого Кремлевского дворца
Реализация проекта потребовала жертв. Для расчистки территории снесли часть Кремлевской стены, монастырские подворья, галерею Оружейной палаты. Однако амбиции столкнулись с реальностью. К 1773 году проект замер: грунт у Архангельского собора просел, появились трещины. Екатерина II, охладев к идее, приказала вернуть все в первоначальный вид.
«Во все оное время гоним судьбою в теперешнем чине. А более всего стеснило дух мой пятнадцатитысячное число рублей долгу, который я нажил не мотовством, а усердием моим Отечеству, набирая беднейших. И для их обучения выписывал книги, покупал редкие картины и все, что касается до художества, в уповании, что начатое великое здание в Кремле будет продолжаться. А я только остался без здоровья с повреждением зрения», — сетовал Баженов.
Дворец остался в истории как смелая утопия, а Баженов — как гений, опередивший время.
«Громадный дворец был разобран»
Казалось бы, после такого фиаско архитектор определенно должен был впасть в немилость к императрице. Как бы не так! В 1776 году Екатерина II поручила Баженову создать для нее подмосковную резиденцию — дворцово-парковый ансамбль в Царицыно.
Архитектор, увлеченный модой на «нежную готику», задумал смелый синтез природы и архитектуры: холмистый ландшафт с извилистыми прудами, дворцы из красного кирпича и белого камня, стрельчатые арки и декоративные мосты. Главными элементами стали два дворца — для императрицы и наследника Павла, — окруженные павильонами для знати.
Баженов посвятил проекту десять лет жизни, проводя дни напролет на стройплощадке. Когда казна сократила финансирование, он вложил личные сбережения, продал дом в Москве, глубоко погряз в долгах.
Летом 1785 года Екатерина II прибыла в Царицыно. Она не оценила жертв Баженова. Императрица посчитала, что деньги были потрачены впустую: потолки дворца ей показались тяжелыми, лестницы узкими, комнаты тесными. Строительство остановили. Главный дворец попросту разобрали. Остальные баженовские постройки были заброшены и, прозванные «готическими руинами», еще два века разрушались от дождя и снега.
Только в начале XXI века усадьба была реконструирована, однако спорная реставрация не сохранила первоначального замысла
Причины разочарования, которым обернулся визит Екатерины II в Царицыно, до сих пор остаются предметом дискуссий. По устоявшейся легенде, против Баженова сыграла его связь с масонами, борьбу с которыми в то время развернула корона. Однако Баженов вступил в ложу лишь за месяцы до завершения стройки. Екатерина лично утверждала чертежи архитектора, регулярно получая отчеты, так что едва ли для нее стало неожиданностью увиденное на самом объекте.
Вероятнее всего, вкусы императрицы попросту эволюционировали. Ее фаворитом стал Джакомо Кваренги, мастер строгого классицизма, чьи работы контрастировали с игривым готическим ансамблем Царицыно. Первоначальная идея романтического парка с павильонами утратила актуальность на фоне новой моды на античную гармонию.
«Решил передать академии мои папки»
По еще одной легенде (никаких официальных данных и документов, подтверждающих ее, не сохранилось), параллельно с работой над Царицыно в 1784 году Баженов приступил к созданию своей самой известной светской постройки — дворца Петра Пашкова, шедевра русского классицизма. С этим зданием связана и другая легенда о мести императрице: якобы зодчий намеренно развернул здание фасадом в сторону от Кремля.
В январе 1786 года Баженов получил годовой отпуск «для поправления здоровья и домашних дел» — формальная отставка под видом заботы. Царицыно стало символом краха его амбиций. Погрязший в долгах и изматывающих судебных процессах, он к тому же страдал от частых недугов, сетовал в письмах на «дряхлость» и стремительно угасавшее зрение. Десятилетие изнурительной работы над царицынским проектом, где ему в одиночку пришлось нести груз организационных, финансовых и строительных забот, окончательно подкосило его здоровье и дух.
Десятилетие вынужденного отпуска — самый неизученный период в жизни Баженова
В это время он занимался небольшими проектами, так и не реализованными. Он регулярно обращался к властям с просьбами продлить отпуск. До 1790-го ему выплачивали жалованье, но затем выплаты прекратились. Баженов остался без средств к существованию.
Вражда архитектора и его основного заказчика завершилась со смертью последнего. Императрица ушла из жизни в 1796-м. На престол вступил Павел I, который принялся приближать всех гонимых матерью придворных и искренне ценил работы Баженова. Он назначил зодчего вице-президентом Академии художеств и поручил ему подготовить собрание чертежей русских зданий для исторического исследования отечественной архитектуры. Собственные работы вице-президент долго передавать не решался, как будто боялся раньше времени подводить итог своей карьеры. И как чувствовал — уже вскоре после сдачи тех самых папок здоровье его резко ухудшилось.
Баженову предстояло составить программу, которая позволила бы собрать со всей страны самых талантливых и способных художников и архитекторов. Перед воспрянувшим зодчим открылись невероятные перспективы, и он с жаром принялся выполнять поручения монарха. И, вероятно, все эти начинания ждал бы большой успех, не оборви судьба его жизнь.
***
29 июля 1799 года новоиспеченного чиновника неожиданно разбил паралич. Он умер четыре дня спустя, утром 2 августа.
И все же Василий Баженов навсегда останется символом отечественного архитектурного гения. Его смелые замыслы опередили свою эпоху и оказались уникальными даже в мировом контексте, порождением уникальной русской готики, совсем не похожей на европейскую и проникнутой любовью к русской традиции. Его проекты, хотя и во многом остались на бумаге, смогли заложить основы национального классицизма, соединив европейскую щепетильность с характерной для России широтой размаха души.
Мифы вокруг Баженова столь же монументальны, как и его незавершенные творения. Но все эти истории раскрывают канонический сюжет — пронзительную и трагичную судьбу художника, попавшего в тиски чужих прихотей. Сюжет настолько же вечный, как вечны храмы и дворцы, построенные — быть может — Василием Баженовым.