Куда делся пятиметровый холм, на котором стоял первоначальный храм Христа Спасителя, как бухгалтерские книги помогли восстановить интерьеры храма и почему его воссозданию мешало массовое строительство "хрущевок", рассказал в интервью "Российской газете" главный архитектор проекта комплекса храма Христа Спасителя, гендиректор "Моспроект-2", академик Российской академии художеств, член Общественного совета при Минстрое Михаил Михайлович Посохин.
Когда и как появилась идея восстановить храм Христа Спасителя?
Михаил Посохин: В среде интеллигенции она никогда не исчезала. Одной из ключевых дат, которая возбудила интерес к восстановлению храма, было тысячелетие крещения Руси в 1988 году. Несмотря на то, что тогда господствующей идеологией был атеизм, решили эту дату отметить строительством храма. В результате политических процессов, проходивших в стране, оковы перестали существовать, и строительство храма стало важнейшим этапом в возрождении новой России. Для него выбрали место в Москве в районе Борисовских прудов. Естественно, это обсуждение места для строительства храма не могло обойтись без участия Святейшего Патриарха Алексия II. В процессе обсуждения, какой храм строить, он высказал мысль, что лучше воссоздать храм Христа Спасителя, который, к тому же, был еще и памятником Отечественной войне 1812 года. Сегодня, когда Москва отмечает 25-летие строительства храма Христа Спасителя – памятника войне 1812 года, это совпадает с празднованием 80-летия победы в Великой Отечественной войне.
Как вы оцениваете качество строительства первого храма, в XIX веке?
Михаил Посохин: Он был построен по тем возможностям, которые были тогда. С достоинствами и недостатками в архитектурной и прежде всего в инженерной части. Внутри храма было не только душно, но и сыро. И уже в конце XIX века, через 10-15 лет после окончания строительства, было собрано совещание по этому поводу – о спасении живописи, которая там находилась. Холсты сворачивались, краски осыпались.
С другой стороны, архитектор храма Константин Тон, конечно, открыл новую страницу в строительстве храмов с точки зрения архитектуры. По его замыслу строился храм, который сочетал русско-византийские традиции и классическую основу. Благодаря ему появилась русификация в архитектуре, позже он еще порядка сорока храмов запроектировал по всей России в этом же стиле.
После революции 1917 года возникли так называемые обновленцы в церкви и творческая организация "Пролеткульт". И они стали доказывать, что этот храм никакой ценности не представляет и так далее. В 1930-е годы храм был разрушен.
Небеспричинно – там предполагалось строительство Дворца Советов. С огромной, чуть ли не в 130 метров, скульптурой Ленина на вершине. Был объявлен международный конкурс, сделано огромное количество очень серьезных проектов. Но было поддержано начало, которое искореняло всякую русификацию – выбран проект, который действительно мог служить постаментом для столь огромной фигуры.
Фундамент от храма остался?
Михаил Посохин: Нет. Там получалось наслоение одного на другой, потому что под этот Дворец Советов основной фундамент был в форме круга, и он был колоссальный. А под храмом он был крестообразный. При строительстве Дворца Советов фундамент был рассчитан на то, что там будет правительственное бомбоубежище. Холм, на котором стоял храм, был срыт, и сделан фундамент под Дворец Советов в форме круга.
К началу Великой Отечественной войны был построен каркас двух этажей Дворца Советов. Была разработана особая, невиданная у нас раньше по прочности, сталь под маркой ДС. Но потом, естественно, каркас распилили, и он пошел на строительство танков. Великая Отечественная война прекратила это строительство.
Почему после войны оно не продолжилось?
Михаил Посохин: Идеи были уже не те, уже другие люди пришли к власти. В хрущевское время все развернулось в сторону – "все для народа". Строительство малоэтажного жилья, так называемых "хрущевок". Долгое время не знали, что делать с фундаментом Дворца Советов. Нашлись возможности сделать бассейн. Он был, как и фундамент, круглой формы, разбитый на сектора.
Но с другой стороны, бассейн – это хлорка. И потом стали говорить, что это очень вредно для городской среды. А там действительно стоял пар, такая кастрюля была – он же был с подогреваемой водой в зимнее время. И это огромный бассейн, не сравнить с теми бассейнами, которые сейчас.
Бассейн закрыли. А 16 июля 1992 года Борис Николаевич Ельцин подписал указ о том, что для возрождения новой России храм Христа Спасителя на Волхонке является одним из первостепенных объектов.
Когда вы занялись храмом Христа Спасителя?
Михаил Посохин: Работу надо было организовывать. "Моспроект-2" делал уникальные объекты – Дворец Съездов в Кремле, Дворец пионеров на Ленинских горах, кинотеатр "Россия" на Пушкинской площади – знаменитейший кинотеатр был. Масса реставрационных работ, огромный объем по строительству посольств. Было принято решение поручить проектирование храма Управлению "Моспроект-2", генеральным директором которого я тогда был. А у меня на тот момент были другие тоже очень ответственные объекты. И я даже и не предполагал, что это лично меня коснется. Я руководил "Моспроектом-2", но поначалу не был главным архитектором объекта. А это же совершенно разные вещи и по ответственности, и по всему. Если ты главный архитектор воссоздания храма Христа Спасителя – значит, на тебе лежит вся ответственность за все. Ты в сапогах ходишь по стройке, потом переодеваешься и едешь в мэрию, где тебя ругают за то, что срываются сроки строительства. Или требуют экономии – уменьшить бюджет.
Мне пришлось переориентировать всю работу. У нас в какой-то момент порядка тысячи человек занималось храмом Христа Спасителя. Велась большая научно-исследовательская работа. Выпускалось неимоверное количество чертежей.
Кто работал собственно на стройке?
Михаил Посохин: В то время в целом был довольно оскуднен штат строителей. Тех, кто мог выполнять работы по нашим чертежам, практически не было. Поэтому было приказано заниматься этим "Метрострою" и "Моспромстрою" – только там еще сохранялись высококвалифицированные кадры. Остальные были уничтожены при строительстве панельных домов. Главными целями архитектуры, которая тогда повсеместно насаждалась, были экономия денег и производство как можно большего числа квартир для расселения населения после войны. В итоге строители потеряли квалификацию.
Поскольку были назначены сжатые сроки строительства храма, надо было и с учетом имеющихся исторических материалов разрабатывать методы, которые позволяли бы строить не 40 лет, как в XIX веке, а гораздо быстрее. То, как это делали раньше, было неприемлемо.
Храм Христа Спасителя сам по себе, конечно – потрясающее и уникальнейшее сооружение. Но в результате это превратилось еще и в комплекс храма Христа Спасителя. Это же не только собственно храм, но и довольно много сопутствующих помещений в стилобатной части.
Какие, например?
Михаил Посохин: Если мы посмотрим на исторические фотографии, мы увидим, что храм по отношению к окружающему рельефу немножко приподнят, стоит на холме. Как я уже говорил ранее, когда делали проект Дворца Советов, этот холм был срыт, площадка выровнена. А наша задача состояла в том, чтобы храм сделать на тех же отметках по высотности, на которых он был ранее. То есть оставалась пустота порядка пяти метров (ниже уже был фундамент от Дворца). Ее надо было заполнить. Руководством мэрии Москвы при согласовании со Святейшим Патриархом Алексием II было принято решение о создании стилобатной части с целым комплексом различных функциональных помещений.
И вот я придумал сложносочиненный, так скажем, Зал церковных соборов. Он должен был быть не похож ни на кинотеатр, ни на какой-то дворец политпросвещения. В построенном зале четыре колонны – как четырехстолпный храм, которые я придумал расписать так же, как они расписаны в главных соборах России – тематические росписи, прославляющие и новомучеников российских, императорскую семью. Потом была придумана подсветка зала, чтобы не казалось, что это где-то под землей – фонари по периметру, которые верхний свет пропускают. Интересное покрытие в виде покрова, сени – как платок, натянутый под потолком. И сам потолок очень интересный – звездное небо. Это грандиозное место, зал на 1200 мест. Там проходят различные международные мероприятия, детские елки и заседания, которые проводит патриарх по тем или иным важным поводам.
Кроме того, там целый комплекс трапезных палат, где можно проводить приемы. Там кельи, библиотека, зал заседания Священного Синода, покои патриарха, рабочие помещения. Это целый город. Есть гараж-стоянка на 370 машиномест. Он никаким образом по вертикали не соприкасается с помещениями, где проходят церковные службы. Это было условие патриархии.
Важно и то, что сделан еще и нижний храм. Если основной работает по торжественным случаям, то нижний храм во имя Преображения Господня работает как храм, где исполняются все так называемые требы – крещение, отпевание и прочее..
Можно было просто взять и нарыть этот холм, навалить кучу земли. Но зачем? При этом внешне сам храм – это абсолютная копия прежнего.
Бомбоубежище там тоже запланировано?
Михаил Посохин: Нет, оно же в 1930-е годы было рассчитано на размещение там правительства, а это стало уже неактуально. Но, надо сказать, сам храм спроектирован с таким расчетом, что даже если упадет на него некое тело сверху, вроде небольшого самолета, здание выдержит это падение.
Внешний вид храма восстанавливали по каким-то фотографиям, рисункам или сохранились первоначальные чертежи?
Михаил Посохин: Нет, от чертежей остались только отдельные фрагменты. В основном работала архитектурная мастерская, занимающаяся реставрационными работами, в том числе по изображениям. Имея изображения интерьеров, они провели и колоссальное научное исследование, и физическое исполнение работы. Я иногда в день подписывал по 500 чертежей – рука уже не то что уставала, а с трудом выводила буквы. При этом каждый чертеж нужно было изучить, за каждый чертеж я нес ответ. И эти чертежи шли прямо на стройку.
Чтобы не было ошибок в интерьерах, была создана специальная комиссия по художественному убранству храма Христа Спасителя, которую возглавлял митрополит Ювеналий, потом митрополит Алексий. Все, что делалось по части интерьеров, проходило через эту комиссию. Работало большое количество художников. Главным художником был Зураб Константинович Церетели.
В новом храме есть какие-то детали из старого?
Михаил Посохин: Да, люди сохранили какие-то вещи, что-то приносили из дома. Например, икону Спасителя. Она вдруг появилась чудесным образом. Потом исследования подтвердили, что она действительно из прежнего храма.
Члены Общественного наблюдательного совета по воссозданию Храма Христа спасителя скульпторы Юрий Орехов (слева) и Зураб Церетели // Фотохроника ТАСС
В Донском монастыре сохранились горельефы из первоначального храма. Почему их не вернули в новый храм?
Михаил Посохин: Насчет горельефов был трудный момент преодоления разногласий. Потому что в разрушенном храме они были выполнены из камня, были белофигурные. А мы сделали их из бронзы. Дело в том, что первоначально – это и в книгах зафиксировано – так и предполагалось. Но в связи с тем, что тогда, в XIX веке, началась война в Крыму, все пошло на пушки, которых у нас не хватало.
Эти каменные горельефы послужили нам моделями, чтобы сделать металлические копии. Каменные были частично разрушены. Ну не может каменная рука держать древко флага – со временем камень не выдержит. Вода разрушает все. Нельзя из камня делать фигуры, отстоящие от стены: за их спиной будет скапливаться вода, лед.
Вокруг этих горельефов был шум и всякие пересуды. Иногда говорили, что замена горельефов на бронзовые произошла под давлением Церетели, потому что художники во главе с ним много работали в металле. Хотя это совершенно не так, это сделано из понятных соображений.
В храме каждый элемент несет в себе, помимо чисто архитектурных деталей, исторических восстановлений, еще и очень много инженерных находок. Двери в новом храме выполнены из гальванопластика. Огромная работа – сделать двери, которые легко открываются. Нам необходимо было сделать копию храма. Но копия – она должна жить. Это не мертвая вещь.
Каких-то мистических вещей на стройке не происходило?
Привидение настоятельницы снесенного ради строительства храма Алексеевского монастыря не появлялось? Говорят, она прокляла это место.
Михаил Посохин: Ну какие привидения могут быть в святом месте?
Высота храма с крестом – 103 метра, внутри – порядка 78 метров. И когда он строился, в центре храма стоял рельс, по которому ездил лифт до росписи на потолке. Ты заходишь в эту дребезжащую клетку, и тебя поднимают на 80 метров. Представляете? А я очень не люблю высоту. И однажды мы поднимались в этом лифте вчетвером – патриарх Алексий, мэр города, я и охранник. Мы поднимаемся, и я думаю: "Господи, Патриарх здесь. То есть сегодня точно ничего страшного не произойдет!". А он, кстати, был очень интересующийся всем человек. Контролировал ход строительства храма, проявляя недюжинную смелость.
Вас критиковали еще и за то, что прежний храм был белокаменный, а вы облицевали его мрамором, и он стал более холодного оттенка.
Михаил Посохин: Это все такие мелочи. Никто даже не сможет объяснить, что такое оттенок.
Тот белый камень был из карьеров, и он вообще-то имеет свойство заканчиваться. А мрамора у нас в стране даже не было. Хотя этого мрамора – огромные месторождения. Но дорогущий мрамор добывали взрывным способом и использовали как мраморную крошку для дорог. А от взрыва идут в глубь трещины. Поэтому когда делали в интерьерах алтарь – привозили мрамор из-за границы. Подолгу ждали, когда он пройдет таможни и все прочее.
Или, к примеру, полы в храме – это же целая история. Они разноцветные, опять же из мрамора. И там, допустим, есть желтые фрагменты. У нас в стране нет такого желтого камня. И когда ты начинаешь смотреть гравюры, акварели – там очень много получается того, чего у нас нет, не было и не будет. Что делать? Искали, искали, искали. Нашли книги бухгалтерские. Раньше люди все записывали. И там обнаружили – траты на желтый бельгийский мрамор. И стали понятны месторождения, из которых можно было использовать мрамор для мощения пола храма с учетом исторического рисунка и цвета.
Храм простоял уже 25 лет. В каком он состоянии?
Михаил Посохин: Сейчас там ремонт. Ведь мало построить – нужно еще и правильно эксплуатировать. Например, приходится менять покрытие площадки. По одной простой причине: у нас записано, что снег нужно убирать малой техникой. А туда заезжает грузовик и ездит практически по крыше зала церковных соборов. А самое грустное – что он тормозит, и в этот момент рвет гидроизоляцию. Она вся изорвалась, крыша зала потекла, ведра пришлось ставить. А когда начали ремонт – оказалось, что нужно выполнить дополнительно еще целый ряд важных ремонтных работ.
Слышала мнение, что храм Христа Спасителя до революции был слишком громоздким для Москвы. А сейчас Москва "подросла" – и он лучше вписывается в пейзаж.
Михаил Посохин: За годы моей жизни Москва так подросла, что храм замечательно вписался в городской пейзаж.
Раньше домики маленькие были, избушки. У меня было счастливое детство, я жил в высотном доме на площади Восстания. А вокруг деревня была. Я в школу ходил, которой, естественно, тоже уже нет, мимо деревянных домиков.
За прошедшие 25 лет силуэт Москвы кардинально изменился. Москва стала современным городом, одним из лучших городов мира. Не только были построены новые сооружения, архитектурные ансамбли, но реализованы выдающиеся инженерные проекты, связанные с дорожным строительством, развитием сети метрополитена, улучшением городской среды за счет создания крупных зеленых массивов и удобных пространств для жителей столицы для занятий спортом и досугом.
Все эти достижения несомненны и вызывают чувство гордости за труд тех людей, которые трудились над современным обликом Москвы.